Скачать doc-версию (89 KB)

Статья посвящена проблеме междисциплинарного взаимодействия истории и социологии. Анализируются наиболее продуктивные подходы и методы социологии, методологические условия, пределы и возможности их применения в историческом исследовании. Особое внимание уделяется вопросу о соответствии междисциплинарных, в частности, социологических, методов исследования специфике изучаемых феноменов, природе и типу источников.

В сфере теоретической подготовки отечественных историков одной из актуальных задач является овладение методами междисциплинарных исследований. Междисциплинарная кооперация истории и смежных дисциплин в изучении человека и общества прошлого, получившая наибольшее развитие во второй половине XX в. в рамках школы «Анналов» и исторической антропологии, сегодня приобретает особое значение. Это связано с превращением истории с ее новейшими методологическими ориентациями в междисциплинарную научную сферу, интегрирующую усилия и результаты исследований разных наук о человеке, с «историческим поворотом» в развитии самих социальных и гуманитарных дисциплин. Развитию междисциплинарной методологии исторического познания способствует глубокая трансформация исторической науки под влиянием «интеллектуальных вызовов» эпохи постмодернизма. Характерное для современной эпохи осознание «непрозрачности» всякой социальной реальности, не имеющей прямого и непосредственного выражения в источниках, и определило, главным образом, постановку вопроса о необходимости интерпретации источникового материала с помощью современных научных подходов и методов лингвистики, семиотики, антропологии и ряда других наук.

Особую значимость использование междисциплинарных методов приобретает в тех случаях, когда в смежных дисциплинах используются аналогичные источники и серии документальных данных. При этом в каждом конкретном случае историк должен ясно определить, исходя из целей своего труда, какие концепции, термины и методы он заимствует из смежных областей социального и гуманитарного знания. Задача ученого — выбрать те концептуальные основания и базирующиеся на них методы, которые в наибольшей степени соответствуют природе изучаемых феноменов, познавательным задачам и источниковой базе исследования.

Перспективность развития междисциплинарного сотрудничества не отрицает наличие трудностей и противоречий на пути его реализации. Уже в начале 1970-х гг. в западной историографии стали появляться критические оценки заимствования историей методов из смежных научных областей. Они включали утверждения, что модели и концепции одной дисциплины не должны применяться в фундаментально иных усло[31]виях другой, что поле истории не должно стать объектом экспансии других наук. Задачи новой истории, по мнению представителей школы «Анналов», были не только в том, чтобы уйти от обособленного, узко понимаемого исторического исследования, практиковать его многонаправленность, но и бороться с опасностью превращения истории в что-либо иное, нежели история¹. Последнее утверждение отражает понимание важности сохранения специфики предмета исторической науки в условиях расширения междисциплинарной кооперации. Данная специфика может быть осмыслена в контексте анализа эволюции парадигм социально-гуманитарного познания в новое и новейшее время, когда происходила выработка исторической эпистемологии, принципов и методов исторического исследования. Особое значение имело обретение исторической наукой собственной эпистемологии, во многом стимулированное неокантианской эпистемологической рефлексией. Как показал Б.Г. Могильницкий, из нее выросла методология истории как самостоятельная научная и учебная дисциплина².

Признание специфики исторического познания не отрицает, а во многом и предопределяет значение теоретического компонента в исторических исследованиях. Он проявляется и в стремлении к конструированию макрообъяснительных моделей, осмыслению исторического целого, и в интерпретации сведений источников, приобретающих статус исторических фактов в рамках определенных концетуальньгх построений. Данные обстоятельства обусловили возможность влияния социологических теорий на исторические труды. С конца XIX в. и на всем протяжении XX в. оно было чрезвычайно ощутимым, доктрины Маркса, Конта, Спенсера, Дюркгейма, Вебера и других мыслителей оказывали и продолжают оказывать воздействие на познание прошлого³.

Эволюция предмета истории в течение XVIII-XX вв.: от эмпирической науки, реконструирующей события, в дисциплину, изучающую человеческое общество в его динамике, в наибольшей степени способствовала сближению и пересечению исследовательских объектов и интересов двух дисциплин. Ряд теоретических подходов, концепций, понятий, выработанных социологией, могут быть полезными в постановке историком исследовательских проблем, формулировании вопросов к источникам, не предопределяя, однако, ответы на них. И.М. Савельева и А.В. Полетаев показали, что пересечение исследовательских интересов двух дисциплин проявляется прежде всего в таких сферах исторического и социологического знания, как социальная история, социологическая история, историческая социология и ретроспективная социология⁴.

Социологи определяют поле своего исследования рамками общества, его структуры, функций и процессов. Как отмечает К. Дэвис, «социальными изменениями называются только такие изменения, которые появляются в социальной организации, то есть структуре и функциях общества. Социальное изменение, таким образом, образует только часть значительно более широкой категории «культурных изменений»... С точки зрения социологии... мы интересуемся культурными изменениями только в той степени, в которой они вырастают из / или имеют влияние на социальную организацию»⁵. Социолог описывает нормативную структуру общества, используя термины, употребляемые также и историками: социальный институт, традиция, религия, статус, престиж, и т.д. Термин «социальный институт» относится как к организованным системам действий, так и к правилам и нормам поведения, принятым и признаваемым индивидами и группами⁶. Изучение процессов, протекающих во времени, обусловило выдвижение социологами идеи структурной стабильности социальных институтов на протяжении длительных исторических перио[32]дов. Среди разнообразных идей, которые получили развитие на основе институционального анализа, следующие пять имеют особый интерес для историка:

— устойчивость базовых социальных институтов (таких как семья, религиозные церемонии и т.д.), как универсальных черт общественной организации;

— перенос с течением времени функций одних институтов на другие;

— взаимозависимость институтов, при которой изменения в одном из них влекут за собой изменения в других;

— близость духовных оснований, действие принципов согласованности и последовательности в организации и взаимодействии социальных институтов данного общества;

— институциональная инерция, или тенденция институтов сохраняться в разных организационных формах в интересах самоувековечивания⁷.

Одной из проблем, которую изучает социология, является проблема социальной мобильности — передвижения индивидов из одного класса (или иной социальной группы) в другой в рамках данной социальной иерархии. Историк, использующий данные наработки, прежде всего интересуется вопросами:

— кто передвигается вверх по социальной лестнице, а кто — вниз?

— захватывает ли это движение относительно небольшую область внутри «социальной шкалы», или оно представлено значительной вертикальной мобильностью, допускающей перемещение из низших страт в высшие?

— каковы каналы (способы) передвижения?

— каковы характерные для того или иного общества, или его отдельных слоев, образцы карьеры (успеха)?

— в какой степени церковь, школа, армия, политические партии и другие институциональные группы служат теми «лифтами», с помощью которых индивиды передвигаются вниз и вверх?

Таким образом, историк, изучающий общества, претерпевающие исторические перемены, должен ответить на вопрос: каковы степень, направленность и природа движения индивидов вверх и вниз по социальной лестнице в данном обществе в рассматриваемый временной период?

В социологических исследованиях большое внимание уделяется проблеме статусных ролей и статусных отношений в обществе. Она рассматривается как часть системы социальной стратификации, посредством которой члены общества ранжируют друг друга с точки зрения престижа и других видов социальных отличий. Особое направление в исследовании социальных отношений — изучение элит — социальных слоев, находящихся на вершине социальной пирамиды, обладающих властью и влиянием. Анализ элит включает изучение их состава, персональных характеристик, методов поддержания власти, основных стереотипов мышления, социальных контактов и взаимоотношений, повседневных занятий. Один из методов исторического анализа элит дает просопография — изучение исторического процесса через всестороннее описание карьеры политических и социальных лидеров эпохи. По определению Л. Стоуна, просопография — это исследование общих характеристик группы действующих лиц в истории, которое касается двух главных проблем: 1) пути осуществления ими политических акций; 2) пути и варианты социальной мобильности применительно к различным социальным структурам⁸. Междисциплинарный по своей сути метод про-сопографии, возникший еще в 1920-1930-е гг., в настоящее время представлен двумя школами: школой изучения элит и школой статистического изучения масс, позволяющими не только максимально подробно изучить малые группы в составе правящих элит, но и выявить механизмы социальной мобильности⁹. [33]

Как и в социальной психологии, в социологии разрабатываются концепции социальных ролей, которые индивид играет в обществе, выполняя определенные функции, или серию функций. Выполняя одновременно несколько ролей, он рассматривается в конкретной ситуации с точки зрения определенной социальной роли. Это включает изучение норм, разделяемых той или иной социальной группой и образующих ее концепцию социальной роли. Использование концепций социальной роли и социальной функции (последняя включает динамические аспекты социальной роли — поведение, ожидаемое от любого индивида, занимающего соответствующую этой роли позицию) дает историку инструмент анализа индивидуального поведения и мотивации в сложных социальных ситуациях. Это предполагает, что историк должен стремиться расширить свое исследование выполняемой индивидом социальной функции до изучения различных ролей, которые он играет, осуществляя эту функцию. Если социолог, проводя такого рода исследование, рассматривает индивидуальные роли как материал, с помощью которого идентифицируются аналитические образцы, то историк предпочитает иметь дело с девиантными ролями, которые вызывают исторические изменения, нежели с паттернами поведения, выражающими социальную норму. Однако девиантные роли не могут быть адекватно поняты без изучения социальной нормы, от которой девиация имела место¹⁰.

Городская и сельская социология, коммуникации, криминология, народонаселение также находятся среди приоритетных проблем социологических исследований. Изучение перехода от традиционного к индустриальному обществу предоставляет блестящую возможность кооперации усилий социологов и историков. Философско-социологическая школа модернизации в своих классических и современных концептуальных вариантах оказала мощное воздействие на развитие исторических исследований, осмысление процессов развития человеческих сообществ в новое и новейшее время¹¹. Отношения в семье, условия детства, социальные роли и социализация испытывают воздействие перехода от сельского к городскому обществу. Социологи изучают теоретические аспекты этой проблемы, развивая концепции социальной дезорганизации (упадка влияния социальных норм, регулирующих поведение членов групп); социальной нестабильности, вызываемой эрозией общепринятых норм и ценностей в городской среде, и др.¹²

Изучение систем коммуникаций тесно связано с познанием природы современного индустриального и постиндустриального обществ. Массовое распространение радио, телевидения, журналистики, а в последние десятилетия — интернета — ставит вопрос о путях приобретения людьми представлений, мнений и суждений по тем или иным проблемам. Фундаментальная предпосылка подхода состоит в том, что процессы, вовлекаемые в конструирование систем «истинных» представлений, рассматриваются как социально и культурно обусловленные. Следование определенной мыслительной системе должно быть объяснено с помощью анализа конкретных характеристик ее социокультурного контекста. Такой анализ означает расширение традиционной сферы интеллектуальной истории до изучения влияния классовых, профессиональных и иных социальных позиций на создание или следование определенным системам представлений. Историк должен также решить вопрос о том, являются ли доминирующие формы мысли в отдельные периоды в развитии данного общества предпочтительными с точки зрения основных целей и нужд этого общества (это может и не осознаваться его участниками).

Необходимость решения задачи анализа идеологии и пропаганды привела к появлению в социологии методики контент-анализа, позднее получившей распро[34]странение в исторических исследованиях. При использовании этой методики массовая текстовая информация переводится в количественную форму на основе выделения и подсчета смысловых единиц. В качестве последних могут выступать определенные социальные идеи, суждения, отдельные слова или понятия, т.е. принимается во внимание частота появления в тексте и/или их совокупности конкретных фраз, концептов, идей или вербальных символов. Контент-анализ включает как качественный, так и количественный анализы текста и проходит три стадии. На первом этапе предпринимается критика текста как исторического источника, его расчленение на отдельные смысловые единицы, определение их значения. Таким образом, на первом этапе исследования выделяются признаки, данные по которым содержатся в источниках многократно. На втором, количественном, этапе после кодировки качественных признаков осуществляется подсчет частоты их встречаемости в текстах. Для выявления связей между признаками, содержащимися в общем массиве документов, характера и уровня их взаимной зависимости, может быть вычислен коэффициент корреляции (сопряженности)¹³. На третьем этапе осуществляется интерпретация полученных количественных данных, представляющая собой качественный содержательно-концептуальный анализ.

Контент-анализ является специальным методом формализации и измерения качественных признаков нарративных источников, основанным на частотных, классификационных преобразованиях. При этом, если нарративные источники (газетные и журнальные статьи, письма, дневники, материалы интервью, листовки, записи речей и т.п.) представлены в виде комплексов документов и материалов, характеризующих свойства определенных социальных и социокультурных систем или стандартные ситуации, они могут рассматриваться в качестве массовых. В общепринятом же в источниковедении значении к массовым источникам относятся прежде всего документы, имеющие стандартные разработанные формы, содержащие массовые данные и отражающие свойства определенных общественных систем.Другое дело — уникальные нарративные источники, однако они также могут быть подвергнуты контент-анализу на основе внутренних классификационных частотных преобразований.

С целью выведения конкретных характеристик индивидов или общностей целесообразно в ходе проведения контент-анализа сформировать необходимое количество категорий идей и представлений, которые затем могут быть обобщены и суммированы, что послужит основанием для выводов о существовании определенных социальных ролей или идеологических систем, позволит не только объяснить, но и предсказать социальное поведение индивидов.

Ценность контент-анализа определяется прежде всего тем, что он позволяет выявить и более тонко интерпретировать то, что скрыто (курсив наш — О.П.) присутствует в тексте источников. Эта скрытость информации для исследователя в некоторых случаях обусловливается тем, что авторы текстов умышленно вуалируют истинные свои цели, намерения, идеи, убеждения¹⁴. В других случаях необходимость применения рассматриваемого метода объясняется невозможностью определения свойств тех или иных социальных или культурных феноменов без выявления и интерпретации скрытых, неочевидных связей между отдельными смысловыми концептами. Их обнаружение, в свою очередь, становится возможным лишь в результате контент-анализа и вычисления коэффициента сопряженности (корреляции) смысловых категорий внутри определенной совокупности документов, отражающей свойства этих феноменов.

Наиболее перспективным направлением современной социологии является разработка концепций, направленных на интеграцию макро- и микро- уровней анали[35]за социальных отношений (Э. Гидденс, А. Кикоурел, Дж. Хабермас и др.). Традиционный социологический подход разделял социетальные макроструктуры как особый уровень социальной реальности от микроэпизодов социальных действий индивидов, тем самым отделяя анализ структур от анализа человеческих действий и практики повседневной жизни.

Наибольший вклад в преодоление разрыва между теорией социального действия и институциональным анализом вносит теория структурации Э. Гидденса. Она наиболее адекватно объясняет соотношение социальных структур, процессов и человеческой деятельности. По Э. Гидденсу, момент производства действия является также моментом воспроизводства контекстов повседневной деятельности в социальной жизни. В то же время в процессе воспроизводства структурных качеств социальные агенты ограничены рамками, установленными ненамеренными последствиями предшествующих социальных действий, что влечет за собой возможность социальных изменений¹⁵.

А. Кикоурел, решая аналогичную задачу соединения анализа разных уровней социальной реальности, утверждает, что элементы макроструктур не просто являются некоей данностью, а возникают из рутинной практики повседневной жизни в результате действия организационных и интерактивных механизмов. Выявлению последних может способствовать широкая контекстуализация социального взаимодействия путем создания и анализа сравнительной базы данных, включающей не только данные, характеризующие контекст единичного взаимодействия, но также те, которые позволяют изучать социальный феномен систематически в различных контекстах¹⁶. Этот подход перекликается с методологией одного из направлений антропологически ориентированной истории: истории повседневности, давая ей дополнительное теоретическое обоснование, а также создает концептуальную основу для соединения микро- и макроисследований.

Помимо указанных выше теоретических подходов и методов все более широкое распространение в исторических исследованиях находят такие прикладные методы социологии как анкетирование и интервьюирование участников исторических событий. Как отмечает Е.С. Сенявская, «если участники и современники изучаемых событий еще живы, историк имеет уникальную возможность использовать самих людей в качестве непосредственного источника информации. Преимущество в этом случае состоит в том, что исследователь может управлять процессом создания нового источника в соответствии с потребностями исследования, конкретизировать и уточнять получаемые данные»¹⁷. Проведение стандартизированного и глубокого (нестандартизиро-ванного) интервью является методом «устной истории», широко пракгикуемым в западной науке¹⁸, а в последние годы — и отечественными исследователями. Их применение связано с неполнотой традиционных письменных источников по ряду тем, привлекающих сегодня большое внимание исследователей, находящихся в русле прежде всего таких направлений, как история повседневности и новая социальная история. Как отмечает авторитетный специалист в области теории и практики «устной истории» П. Томпсон, свидетельства очевидцев обладают тройным потенциалом: позволяют разрабатывать новые подходы к интерпретации фактов, подтверждать справедливость прежнего истолкования исторических событий и демонстрировать, как они воспринимались на индивидуальном уровне¹⁹.

Материалы «устной истории» должны быть подвергнуты анализу по трем направлениям: с точки зрения содержания, особенностей изложения и в качестве источника. [36] Последнее предполагает оценку достоверности интервью как исторического источника. С этой целью анализируется само повествование, которое должно быть логически последовательным целым (противоречия и несоответствия выдают искажения), проводится сопоставление его данных с данными других источников; устные свидетельства рассматриваются в более широком социально-историческом контексте²⁰.

Материалы, полученные с помощью стандартизированного интервью или анкетирования участников и очевидцев исторических событий, могут быть внесены в базу данных, для обработки которой существуют специализированные программные средства²¹. По мнению B.C. Тяжельниковой и И.Ф. Юшина, создание баз данных — единственный способ обеспечить комплексное использование сведений массовых источников²², в том числе материалов, полученных историком с помощью методов социологии.

Исследователь, работающий с информантами — очевидцами исторических событий, должен учитывать не только специфические черты исторической и индивидуальной памяти человека, его психологию, но и влияние текущей политической ситуации на восприятие и оценку событий прошлого. Д. Тош (как и ряд других историков) обращает внимание на проблемы, связанные с использованием материалов «устной истории» и выдвигает условия их применения:

— необходимо учитывать влияние сторон друг на друга в ходе интервью;

— воспоминания могут быть подвержены влиянию других источников, отфильтрованы последующим опытом, эмоционально окрашены; устная традиция

— вторичный источник, все предыдущие версии которого к тому времени уже стерты из памяти;

— устные свидетельства, как и любые другие, требуют критического анализа;

— устных свидетельств недостаточно для воспроизведения прошлого; их надо использовать в совокупности со всеми источниками, относящимися к местам и людям, о которых идет речь;

— ощущение прошлого, которым обладает человек, состоит из избранных непосредственных впечатлений в сочетании с некоей концепцией природы социального строя, в котором он живет²³.

Можно согласиться с Д. Тошем, который отмечает, что устная история — это не новая отрасль исторической науки, а новая методика — способ привлечения для анализа новой категории источников, наряду с письменными источниками и материальными объектами. В то же время устные источники являются вербальными материалами, и для них характерны сильные и слабые стороны письменных источников: богатство деталей и смысловых нюансов, а также искажения, связанные с культурными стереотипами и политическими расчетами, то есть к ним могут быть применены традиционные методы научной критики. Они являются ценным источником информации о путях формирования социальной памяти, дают возможность проникновения в процесс формирования массового исторического сознания²⁴. Особая ценность материалов устной истории определяется тем, что в них воспроизводятся устойчивые впечатления свидетелей исторических событий, содержатся уникальные данные, не зафиксированные в других разновидностях документальных материалов.

Значение устной истории состоит в том, что она позволяет не только изучать социальную реальность во всех ее проявлениях, но прежде всего дает возможность реконструировать человеческую повседневность событий прошлого в восприятии самих участников «исторической драмы». Кроме того, с ее помощью, через анализ лично пережитого опыта индивида и его повседневного существования исследователь может установить глубинную взаимосвязь между различными сферами человеческой жизни, субъективными и объективными сторонами исторического процесса. [37] «В ее источниках, — пишет П. Томпсон, — объективное неразрывно связано с субъективным, она перебрасывает мостик между общественным и частным миром»²⁵ .

Активное использование современных социологических теорий — социальной стратификации, власти, конфликта и др. — началось лишь с появлением «новой» социальной истории, обнаружив, как отмечают И.М. Савельева и А.В. Полетаев, как совершенно иные возможности для анализа исторического материала, так и пределы этих возможностей, применительно к прошлому²⁶. На наш взгляд, использование социологических теорий в историческом исследовании ограничивается пониманием различия прошлого и настоящего и информацией исторических источников, влияя на пути и способы интерпретации последней.

Методы социологии все шире применяются в отечественной исторической науке при изучении самых разнообразных конкретно-исторических проблем²⁷.

Таким образом, существует целый ряд продуктивных методологических подходов и методов социологических концепций макро- и микро-уровня, применимых в историческом исследовании²⁸. Смежные социальные и гуманитарные дисциплины не только оказывают влияние на способы исторической интерпретации прошлого, но и позволяют существенно расширить арсенал его средств, которые представлены прежде всего научными методами. Предпочтительно избегать прямого «перенесения» методов смежных дисциплин в историческое исследование, их концепции и исследовательские технологии должны применяться творчески, подчиняться целям и логике самого исторического исследования, а методы обработки информации источников должны определяться прежде всего их характером и типом.[38]

ПРИМЕЧАНИЯ

¹Lucas С. Introduction // Constructing the Past. Essays in historical methodology. — Cambridge, 1985. P. 9-11.
²Могилъницкий Б.Г. История исторической мысли XX века. Курс лекций. Кризис историзма. — Томск, 2001. — Вып. I. — С. 59.
³Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время. В поисках утраченного. — М., 1997. -С. 113-116; Tilly Ch. As sociology meets history. — NY., L., 1981; Ellas N. What is sociology? -L., 1978; Skockpol Th. States and social revolution. — Cambridge, 1979.
⁴Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время... — С. 113-116.
⁵Цит. по: The Social sciences in historical study. A report of the committee on historiography. — N. Y., 1954. — Bulletin 64. — P. 41-42.
⁶Там же. — P. 47.
⁷Там же.-P. 47-48.
⁸Цит. по: Фшюшкин А.И. Методологические инновации в современной российской исторической науке // ACTIO NOVA. — 2000. — С. 20.
⁹См.: Там же.-С. 20-21.
¹⁰The social sciences in historical study... — P. 50.
¹¹См.: Модернизация: зарубежный опыт и Россия. — М., 1994; Алексеев В.В., Побережников И.В.Школа модернизации: эволюция теоретических основ // Уральский исторический вестник. — 2000. — № 5-6; Исторический опыт российских модернизаций. XVIII-XX вв. — М., 2001; и др.
¹²См.: The social sciences in historical study... — P. 52.
¹³См.: Методы количественного анализа текстов нарративных источников. — М., 1983;
Миронов Б.Н. Историк и социология. — Л., 1984; Количественные методы в исторических исследованиях. — М., 1984; Бородкин Л.И. Многомерный статистический анализ в историче- ских исследованиях. — М., 1986. ¹⁴Миронов Б.Н. Историк и социология. — С. 101-102.
¹⁵Giddens A. Agency, institution, and time-space analysis// Advances in social theory and methodology. Toward an integration of micro- and macro sociologies. — Boston; L., 1981. — P. 161-174; Гидденс Э. Элементы теории структурации // Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. — Новосибирск, 1995. — С. 40-71.
¹⁶Cicourel А. V. Notes on the integration of micro- and macro-levels of analysis // Advances in social theory and methodology... — P. 51-80.
¹⁷Сенявская E.C. Психология войны в XX веке: исторический опыт России. — М., 1999. — С. 28.
¹⁸См.: Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. — М., 2000. — С. 263-284; Томпсон П. Устная история. Голос прошлого. — М., 2003.
¹⁹Томпсон 77. Устная история... — С. 263.
²⁰Там же.-С. 270-271.
²¹Гарскова И.М. Тенденции и проблемы технологии баз данных // Круг идей: развитие исторической информатики. Труды II конференции Ассоциации «История и компьютер». — М., 1995; Аханчи 77. Исторические базы данных как современное направление изучения массовых источников // Круг идей: развитие исторической информатики...
²²Тяжельникова B.C., Юшин И.Ф. «Массовые источники» и массовые данные // Проблемы источниковедения и историографии. Материалы II Научных чтений памяти академика И.Д. Ковальченко. — М., 2000. — С. 422.
²³Тош Д. Стремление к истине... — С. 268-272.
²⁴Там же.-С. 284.
²⁵Томпсон П. Устная история... — С. 299.
²⁶Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время... — С. 117.
²⁷См.: Миронов Б.Н. Историк и социология..; Советский простой человек. (Опыт социального портрета на рубеже 90-х). — М., 1993; Серебрянников В.В. Человек и война в зеркале социологии // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2002. — М., 2002. — С. 23-37; Данилов В. Историки в социологическом исследовании российской деревни (1990-1994 гг.) // Рефлексивное крестьяноведение: Десятилетие исследований сельской России. — М., 2002. — С. 115-141; Мореханова М. Сельская семья: традиции и современность // Там же. — С. 262-275; и др.
²⁸См.: The social sciences in historical study. — P. 41-53; The ethnomethodological movement. Sociosemiotic interpretations by Pierce J. Flynn. — Berlin; N.Y., 1991; Knorr-Cetina K.D. Introduction: The micro-sociological challenge of the macro-sociology: towards a reconstruction of social theory and methodology // Advances in social theory and methodology..; и др.